1850–1910

ПОЛИХРОМНАЯ ВЫСТАВКА В МУЗЕЕ ОРСЕ

В ЦВЕТЕ

Скульптура Прекрасной Елены, выполненная Анри Ломбардом и Жюлем Кантини в далеком 1885 году из белого каррарского мрамора, античного зеленого, желтого сиенского, алебастра, малахита, эмалированного металла и камня, призывает с плакатов посетить выставку «В ЦВЕТЕ» жителей и гостей Парижа в 2018 году.

Используя приглашение Музея d'Orsay, мы с искренней радостью устремились открывать скульптуру в цвете, а точнее – отправились на уникальную и яркую презентацию полихромной скульптуры, проходившую здесь с 12 июня по 9 сентября 2018 года.

Напомню, что название полихромная происходит от греческого polys — многочисленный и chroma — цвет. Многоцветная раскраска или многоцветность материала в архитектуре, скульптуре, декоративном искусстве применялась в древнем Вавилоне, в древнейшие периоды искусства Двуречья культуры Индии. Полихромия часто использовалась в архитектуре и изобразительном искусстве Древнего Египта и античности. Скульптурные рельефы, статуи, бюсты были раскрашены красками многоцветной яркой палитры.

Трудно найти аналогию испанской пластике XVII века в других странах, и, пожалуй, нигде полихромная скульптура не играла такой самостоятельной роли, как в Испании. Она не только служила для убранства зданий, но во время религиозных процессий была неотъемлемым участником мистерии. В XVII веке в Испании появилась и достигла своего расцвета новая, необычайно сильная

форма реализма. Таким образом, у полихромной скульптуры была своя долгая многовековая жизнь!

Находясь в окружении «гордого» белоснежного камня, я вдруг с радостью ощутила, как разнообразен наш многоцветный мир.

Представив шедевры, безупречные благодаря белому мрамору, выставка объяснила, как французская Академия исключила цветную скульптуру, черпая вдохновение в античных образцах. И это соседство на втором этаже музея Орсе породило удивительное восприятие презентации «В цвете».

В трех разделах выставка предложила нам прекрасное открытие неизвестной части скульптуры. И хотя в девятнадцатом веке «официальным» цветом скульптуры по-прежнему оставался белый мрамор и монохромные патины для бронзы, художники начали возвращаться к многоцветной скульптуре. Появились дерзкие новаторы и экспериментаторы с материалом, с темами работ и красками. Что это за имена?

Шарль Кордье , Жан-Луи-Эрнеста Месонье, Генри Крос, Жан-Леон Жером, Луи-Эрнест Барриас, Жан-Дезира Рингель из Илзаха, Анри Аллауард, Джин Карриес, Эдгар Дега, Камилла Клодель, Поль Гоген.

За мной, мой зритель, и со мной! Каждая из представленных здесь скульптур была достойна отдельного рассказа.

Выставку открывали работы популярного скульптора своего времени Шарля Кордье (1827–1905). Он был настоящим мастером-новатором: в своих портретах, помимо позолоты, использовал алжирский оникс, эффектно сочетая его с цветным мрамором. Его работа «Негр из Судана» 1857года – смелый образец этих поисков. Благодаря его опыту, позднее художники осмеливаются использовать окрашенный воск и мрамор, цветной мрамор, полудрагоценные камни, позолоченную и посеребренную бронзу, стеклянную пасту, эмалированный песчаник.

Вот работа не менее именитого Жана-Луи-Эрнеста Месонье (1815–1891), живописца быта старых времен Франции. Он добивался в своих скульптурах удивительного правдоподобия, на грани натурализма, используя для лепки податливый воск, ткань и кожу, как в своем «Всаднике», тоже включенном в экспозицию.

На новом витке временной спирали, на рубеж XIX–XX веков, состоялся настоящий триумф полихромной скульптуры.

Тщательная проработка деталей в полихромной скульптуре, возрастание роли декоративных элементов с приходом символизма и Ар-нуво связаны одним и тем же эффектом: утверждением всего необычного и ирреального, шокирующего и броского.

Тогда же в арсенале скульпторов появились и новые материалы: эмаль, цветное стекло, латунь.

Пришло время, когда скульпторы всецело завладели цветами своей мечты.

Эрнест Барриа (1841-1905) «Природа, открывающаяся перед наукой»

Если знать историю двух скульптурных работ, имеющих одно название «Природа, открывающаяся перед наукой», то можно понять, что говорить о победе беломраморной статуи над своей полихромной сестрой-двойником рано! Скорее – наоборот. Первая из белого мрамора была заказана в 1885 году Луи-Эрнесту Барриа при открытии медицинской школы в Бардо. Чарующая аллегория выразительно демонстрирует взаимосвязь Природы и Науки. Под пытливым взглядом Науки Природа приоткрывает свой покров, слегка обнажая плечи и грудь. Триумф работы был полным, её красота была оценена по достоинству.

После завершения первой версии белого мрамора мастер задумал второй, полихромный, предназначенный для парадной лестницы Национальной Консерватории искусств и ремесел (Conservatoire national des arts et métiers) в Париже.

На мой взгляд, именно раскрывающая себя Природа и является главным акцентом выставки. Хотя каждый из зрителей нашел здесь своего фаворита.

Беломраморная молодая женщина, аллегория Природы, с медленным жестом поднимает завесы, которыми она окутана. Её платье выполнено из легендарного итальянского мрамора – opera fantastico, лента, поддерживающая грудь Природы и её глаза – из драгоценного голубого лазурита, жук-скарабей на ленте – из малахит цвета весенней зелени, кораллы для – губ. Все виртуозно и тщательно собрано для того, чтобы усугубить декоративные возможности материалов. Алжирский мрамор и полихромный оникс, серая гранитная терраса завершают замысел великолепной скульптуры.

Нельзя пройди мимо и не задержаться у «Коринфянки» Жана-Леона Жерома (1824- 1904). Красавица уже готова подняться со своего выставочного места, мелодично прозвенев каменьями ожерелья, гордо пронести свою красоту по улицам Парижа.

Мы движемся по залам дальше.

Скульптура юной танцовщицы парижской балетной школы Мари ван Гётем — единственное трехмерное произведение, которое выставлялось при жизни Эдгара Дега (1834- 1917). Это было на выставке импрессионистов 1881 года.

Грустная и, на мой взгляд, трагическая история связана с работами Дега. С конца 1866 года ухудшалось зрение художника. Живописец начал лепить маленькие восковые фигурки, повторяя темы своих картин – балерин и купальщиц, жокеев и лошадей. Лепил он для себя, память рук заменяла ему зрение. Маленькая танцовщица в муслиновой пачке, в мягких холщовых пуантах, чулках, с атласной лентой в волосах еще раз напомнила зрителям о том, как мастер ценил воск за его изменчивость, податливость и возможность наиболее реалистично передать все черты своих моделей, хранящихся в памяти.

«Четырнадцатилетняя танцовщица» находилась в мастерской художника всю его жизнь. Ему не раз предлагали отлить копии в бронзе, на что Дега отвечал: «Оставлять после себя что-то, отлитое в бронзе — слишком большая ответственность — этот материал вечен…»

После смерти Дега родственники пренебрегли заветом мастера: в 1922 году сделали 28 бронзовых копий восковой «Танцовщицы», оставив им, правда, муслиновые юбки и ленты в волосах. Их не остановило мнение публики о том, что модель имеет «дегенеративные» черты лица, как у «преступных типажей» Ломброзо, автора популярной в то время теории о задержках в развитии, которые отражаются во внешнем облике преступников.

«Из этих 28 отливок большая часть уже давно находится в музеях. В частных руках осталось около десятка копий. Та, что стала рекордсменкой на торгах Sotheby's в 2009 году, была выставлена британским бизнесменом Джоном Мадейски, которому, в свою очередь, она досталась в 2004 году за £4,5 млн ($8,1 млн). Пять лет спустя скульптуру балерины купили за £13,3 млн ($18,82 млн), т.е. почти втрое дороже». Это до сих пор самая дорогая скульптура Дега.

Раскрашенные барельефы из дерева Поля Гогена на таитянские темы, таинственные и полные символики, завершают выставку.

Мы, зрители, всегда будем испытывать волнение, шок, восторг от смелости, которая запрещена.

Крысы Парижской оперы, одетые в элегантные костюмы, эротическая кукла Ганса Беллмера, жабоподобные и драконоподобные существа, пожирающие своих сородичей, беспечные и счастливые купальщицы Камиллы Клодель, которых через мгновение накроет огромная океанская волна…

Но эта волна не сумеет унести из моей памяти образы, порожденные полетом фантазии мастеров полихромной скульптуры, утверждающих красоту новых форм, содержания и многоцветия красок.

Мне бы хотелось назвать выставку «В цвете» выставкой метаморфоз! Проницательному читателю не трудно догадаться почему.